Вариативность развития Западной Европы в послевоенный период

Глава 1. Альтернативность в истории как подход к анализу вариативности развития послевоенной Европы

1.1 Понятие и сущность альтернативности в историческом процессе

1.2 Механизм выбора варианта исторического развития

Глава 2. Вариативность развития Западной Европы в послевоенный период

2.1 Альтернативы и механизм выбора варианта развития послевоенной Европы

2.2 Послевоенная интеграция европейских государств и создание Европейского союза в контексте многовариантности

Заключение

Источники и литература


Введение

Актуальность.

Актуальность избранной темы обусловлена необходимостью определения основных направлений решений проблемы альтернативности исторического процесса, которая обрела ныне особую актуальность как в силу злободневно-политической значимости, так и благодаря внутренним потребностям развития исторической науки, обществоведения в целом.

В настоящее время возникла необходимость выявить единое направление изучения альтернатив прошлого. Такой подход является чрезвычайно важным и актуальным для дальнейшего развития исторического познания вообще и контрафактических исторических исследований – в частности.

Среди главных недостатков вариативных версий исторических событий можно выделить первоначальную “заданность альтернативы”. Обычное научно-историческое исследование идет от частного к общему, то есть ученый, перелопатив груду материалов и источников, либо подтверждает (опровергает) уже имеющиеся предположения, либо приходит к новым выводам и на основе добытой информации выстраивает теорию. Авторы же научно-исторических альтернатив повторяют этот путь с точностью до наоборот. Сначала у них возникает некая теория, под которую начинают подгоняться доказательства. В принципе, в таком подходе нет ничего крамольного. Ведь корнем любой исторической версии является постулат “а что, если бы?” Однако слишком часто авторы исторической истории откровенно, подстраивая в подтверждение своих гипотез одни исторические факты и намеренно игнорируя или даже извращая другие.

Обращаясь к истории послевоенной Европы, нам необходимо для анализа возможных вариантов того или иного исторического развития воспользоваться именно альтернативностью, как инструментом, позволяющим наиболее адекватно проследить основные направляющие факторы на стыке экономики, социологии, права, и определяющим тот или иной тип дальнейшего развития.

Степень изученности проблемы.

Первым известным альтернативно-историческим предположением отметился еще древнеримский историк Тит Ливий в своем эпическом трактате “История Рима от основания Города”. В книге IX, написанной около 35 г. до н.э., несколько страниц были посвящены гипотетическому походу Александра Македонского на Рим в 323 г. до н.э., который, по Ливию, закончился бы полным разгромом великого завоевателя. Несмотря на явную пристрастность, некоторые предположения историка звучат довольно здраво. Однако это был всего лишь эпизод, витиеватый пассаж внутри вполне традиционного исторического труда.

В 19 веке появился термин “альтернативный мир”, который впервые употребил английский критик и писатель Исаак Дизраэли в работе “The Curiosities of Literature”, чуть позже он развил идею в сборнике рассказов “Of a History of Events Which Have Not Happened” (“Об истории событий, никогда не происходивших”, 1849). Однако первым автором полноценного научного альтернативно-исторического труда стал знаменитый британский историк Джордж Тревельян. Правда, произошло это еще в относительно молодые годы ученого, когда он победил в одном конкурсе с работой “Если бы Наполеон выиграл битву под Ватерлоо” (1907), и на тот момент эта статья не привлекла особого внимания

Обобщающих историографических работ по изучению проблемы альтернативности в отечественной исторической науке до сих пор не имеется. Некоторых авторы даются весьма краткие обзоры по нескольким работам. Между тем, критическая масса авторских публикаций по теме альтернативности достигла такого предела, что требуется специальное исследование в этой области.

В отечественной исторической науке накоплен достаточно обширный и самобытный опыт по изучению проблемы альтернативности, который нуждается в обобщении, творческом осмыслении и развитии. Здесь прежде всего необходимо рассмотреть вклад методологов М.Я. Гефтера, А.Я. Гуревича, И.Д. Ковальченко, М.А. Барга, Б.Г. Могильницкого, П.В. Волобуева. Из новейших работ выделяются исследования С.А. Экштута и Л.И. Бородкина. Рассматривались также работы А.Д. Сухова, Е.А. Никифорова, И.К. Пантина, С.Б. Переслегина и многих других.

Привлечены также работы зарубежных авторов, обращавшихся к проблеме альтернативности в истории: М. Блока, А.Дж. Тойнби, К. Поппер, Е. Анксель, и др.

Несмотря на солидную историю развития, новое направление научного анализа еще окончательно не сформировалось не только в отечественной науке, но и за рубежом. Нет не только выверенной методологии, но даже общепризнанного названия.

Огромная работа по осознанию альтернативности исторического процесса осуществлена П.В. Волобуевым, М.Я. Гефтером, А.Я. Гуревичем, И.А. Желениной, И.Д. Ковальченко, Б.Г. Могильницким, С.А. Экштутом и другими. Были поставлены задачи – исследовать возможные варианты – альтернативы социального развития; обосновывалась необходимость изучения исторических ситуаций прошлого под углом зрения неиспользованных возможностей и вариантов развития. В результате проведенного анализа констатирована многовариантность исторического процесса, раскрыты ее предпосылки и природа; рассмотрено соотношение альтернативности и многовариантности, проблемности и альтернативности. Волобуев обосновал два уровня альтернативности в общественном процессе: обще-социальный и конкретно-исторический (по мере удаления от базиса и перехода в сферу политической и особенно идеологической надстройки возрастает и вариативность развития, а, следовательно, и спектр возможностей выбора).

Многое для изучения нелинейного характера исторического процесса сделано представителями системного подхода. Характерная черта современного состояния изучения проблемы эволюции общества с этой точки зрения заключается в признании, что вектор социальных изменений определяется состоянием системы в данный момент времени; взаимосвязями между компонентами системы, управляющими параметрами и случайными событиями. Все четыре фактора (но особенно – четвертый) приводят к тому, что в развитии общества возможно резкое изменение стереотипа поведения. В результате по следствиям нельзя однозначно указать причину. Причинно-следственные связи столь сложны и удалены по времени, что невозможно осуществить «прямую линию свершающегося прогресса», поскольку малозначительное событие, свершившееся в отдаленном прошлом способно кардинально изменить будущее (бабочка Брэдбери). Тем самым представление об истории как присущей ей цепочке причинно-следственных связей, выявленных и проанализированных историками и философами, становится уже недостаточным

Механизм альтернативности – это определенный тип «ответов» на «вызов» истории. Если возможности цивилизации исчерпаны, то “запускается «аварийный механизм» выбора новой альтернативы, связанный с определенным риском”. Смысл альтернативной ситуации заключается в том, что господствующему общественному порядку, исчерпавшему свои потенциальные возможности и не способному вследствие этого найти надлежащий ответ на вызов времени, а иногда и не замечающему этот вызов, противостоит иная альтернатива, представляющая такой ответ.

Подавляющее большинство исследователей отмечают, что понятие альтернативы “сопряжено с критическими «точками», в каких совпадают, скрещиваясь и сталкиваясь, разномасштабные, разноуровневые детерминанты процесса и где разрешающую роль способны играть величины, на первый взгляд незначительные и случайные, своего рода спусковые крючки эпохальных перемен”. “Альтернативы – неотторжимое от истории свойство «ветвиться», попадая как бы ненароком в ситуации мировых развилок, где происходит смена направления, «вектора» развития“. Отсюда берет начало представление о невозможности навязывания обществу пути развития, о необходимости осознания и реализации их собственных тенденций развитии. Таким образом, проблема альтернативности – не что иное, как проблема способности общества к саморазвитию, а, следовательно, к устойчивому поступательному движению.

Нам необходимо понять, альтернативна ли история или в ней жёстко господствует "тяжёлый рок". И первым шагом на пути решения данной проблемы выступает как раз не что иное, как анализ конкретных исторических ситуаций на предмет обнаружения в них возможностей иного, не реализовавшегося хода событий. Ведь практика, как известно, является критерием истины. Полезно «поковыряться» в ней и с такой целью, чтобы попытаться обнаружить практические подсказки для выработки ответа на указанный вопрос. Если вдруг окажется, что в истории возможны варианты, то это будет серьёзнейшим свидетельством в пользу того, что нас (как и человечество в целом) ждёт весьма неопределённое, непредсказуемое будущее.

Однако в целом, следует признать, что главным недостатком и проблемой современной исторической науки остаётся обособленность разработанных теоретических подходов в области выбора варианта от конкретно-исторических процессов. Чаще всего исторические события выступают в лучшем случае иллюстрацией теоретических концепций многовариантности.

Исследователи отечественной истории в гораздо большей степени уделяют внимания проблеме выбора варианта развития в переломные моменты истории (Зимин, Волобуев, и др.). Изучение всеобщей истории в этом смысле значительно отстаёт, в лучшем случае отечественные авторы рассматривают данные сюжеты при анализе революционных ситуаций (например, Барг).

Целью настоящей курсовой работы является попытка выявить основные тенденции европейской истории второй половины XX века с точки зрения нелинейных подходов к истории.

Задачи исследования вытекают из вышеуказанных целей и могут быть определены следующим образом:

1. Определить сущность альтернативности в историческом процессе.

2. Выявить характерные черты механизма выбора варианта в конкретной исторической ситуации.

3. Определить набор возможных сценариев развития Европы после Второй мировой войны.

4. Рассмотреть процессы послевоенной интеграции и создания Европейского Союза как одного из вариантов.

Методологическая основа исследования.

При написании дипломной работы был использован системный подход в анализе исторических явлений и событий в сочетании с основными положениями теории альтернативности в социальных процессах.

Объект и предмет исследования

Объектом является исторический процесс

Предметом являются вопросы проблемы выбора вариантов развития послевоенной Европы.


1. Альтернативность в истории как подход к анализу вариативности развития послевоенной Европы

1.1 Понятие и сущность альтернативности в историческом процессе

История - это наука о прошлом человеческого общества, его развитии, закономерностях и особенностях эволюции (то есть изменений, преобразований) в конкретных формах, пространственно-временных измерениях. Содержанием истории вообще служит исторический процесс, раскрывающийся в явлениях человеческой жизни, сведения о которых сохранились в исторических памятниках и источниках. Явления эти чрезвычайно разнообразны, касаются развития хозяйства, общественной жизни страны, деятельности исторических личностей.

Вопрос о сослагательном наклонении в истории (о несостоявшейся истории, о виртуальной истории) не стоял до недавнего времени так значимо, как сейчас. “История не знает сослагательного наклонения” – категоричность этой фразы изначально отбивала желание спорить (особенно на школьном уроке). На самом деле это конструктивный как для науки, так и для обучения аспект исторического познания - вопрос об альтернативных ситуациях в историческом развитии. Актуализированная в последнее время проблема об альтернативах в истории на самом деле никогда не уходила с исторической арены. И если в прошлом в историческом образовании строгого взгляда и голоса учителя было достаточно, чтобы покончить с альтернативностью раз и навсегда (что, правда, не означает покончить с пытливой мыслью учащихся), то в науке было большое искушение исследовать потенциально существовавшие тенденции, но так и нереализованные в свое время.

Альтернативность развития событий в историческом прошлом является не только аналитическим ходом мысли и исторической рефлексией, но и обозначает особые конкретно-исторические явления. Идея альтернативности играла важную роль в развитии советской методологии истории, эта важность остаётся актуальной и в современный период. Главной особенностью изучения проблемы альтернативности является её междисциплинарный характер, требующий синтеза самых различных концепций и методов и глубокой методологической рефлексии.

Проблема альтернативности исторического развития неотделима от проблем социальной модернизации. От оценок исторического выбора прошлого в историческом сознании современников, зависит их поиск вариантов будущего развития. Очевидно, также, что модернизационные процессы в политике, экономике, культуре в целом влияют на изменения и теоретических подходов и языков историописания, продуцирующих саму проблему альтернативности в истории.

Изучение проблемы альтернативности требует обращения к нетрадиционным подходам. При создании систематизированной теоретической базы изучения альтернативности истории наиболее важными для методологического анализа явились категории "свобода воли", "историческая случайность", "историческая возможность", "историческая вероятность", а также анализ проблемы соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности.

Аргумент, что «всё в истории могло быть только так, как и было», не имеет сколько-либо веских оснований и чаще всего является заблуждением или непониманием существа проблемы. Использование идей антиномизма И. Канта показало равнодоказуемость тезиса и антитезиса антиномии свободы и необходимости. Последовательное понимание позитивистского абсолютного детерминизма, в свою очередь, показало равнонедоказуемость этих тезисов. Выводы, сделанные в рамках философской традиции интуитивизма А. Бергсона, Н.О. Лосского, С.А. Левицкого и экзистенциализма в лице С. Киркьегора, М. Хайдеггера, Ж.П. Сартра доказывают сущностную первичность человеческой воли в актах выбора альтернатив действий.

Результатом поиска связи метафизических смыслов свободы воли и её конкретно-исторического изучения стал вывод, о том, что индикатором свободы воли могут служить колебания субъекта выбора между равноценными в его восприятии альтернативами своего поведения. Поэтому исследование исторических альтернатив необходимо начинать с изучения сомнений при принятии решений субъектами исторического действия, со споров между людьми, преследующими одинаковые цели, их сожалений о сделанном. На свободу воли влияет скорость развития событий. В сознании субъекта в момент неизбежности действия может перевесить ценность той альтернативы, которая в действительности оказывается невыгодной и вредной для этого субъекта. Но невыгодность и вредность часто можно оценить только после того, как альтернатива реализовалась. Именно такие закономерности порождают понятие «исторической ошибки» и мотивы «суда над прошлым» в историческом исследовании.

Необходимо отметить, что важной категорией для понимания альтернативности является историческая случайность. Часто историки используют некорректные определения понятия «историческая случайность», с чем связана неадекватное понимание альтернативности в истории. Под корректностью определения понятия подразумевается логическая непротиворечивость и отсутствие избыточности по отношению к другим понятиям. Согласно определению случайности как пересечения разных причинных рядов, любое историческое событие становится случайностью. При этом исчезает смысл использования понятия «случайность» - оно становится полностью избыточным. Что касается природных, физических и физиологических явлений, то остаётся только принять их как неизбежную по отношению к ходу истории данность. Наличие исторических альтернатив допустимо устанавливать только для тех ситуаций, которые зависели от сознательного выбирания человеком (или группой людей) своих действий. В зависимости от точки наблюдателя, событие может выглядеть как случайное или как неслучайное. Диаметрально противоположные оценки современниками и историками одного и того же события показывают относительность и субъективность понятия историческая случайность. Определение исторической случайности как незначительного события, имевшего значительные последствия, также признано некорректным. Недостаточность "незначительных поводов" самих по себе для масштабных исторических процессов, и достаточность для этих процессов "созревших условий" однозначно доказывают, что незначительные события не могут быть причиной возникновения альтернатив масштабным историческим процессам. Определение случайности как события, чьи причины в принципе невозможно установить, так как этих причин громадное множество, все они незначительны и действуют одновременно и быстротечно, в историческом исследовании не применимо практически. Корректным представляется следующее определение исторической случайности: случайным будет такое влияние одного событие на другое, которое, во-первых, являлось результатом акта свободной воли какого-либо субъекта, но не являлось его целью, во-вторых, не являлось устойчивой, повторяющейся связью.

При поиске определения понятия «историческая возможность» достаточно функциональным для использования в эмпирическом конкретно-историческом исследовании является следующее определение: возможность – это такое состояние (или такая ситуация), когда имеется одна часть детерминирующих факторов, но отсутствует другая их часть. Имеющуюся часть детерминирующих факторов можно определить как условия, благоприятствующие реализации возможности, а отсутствующую часть опосредованно установить через реально существующие условия, которые не благоприятствуют или препятствуют реализации возможности. В классификации исторических возможностей были рассмотрены обратимые и необратимые возможности. Обратимость может быть формальной, абстрактной и конкретной. Обратимость и необратимость – две диалектически неразрывно связанные характеристики для каждой конкретной исторической возможности. Обратимость победы одних социальных сил и тенденций, одновременно может означать необратимость сохранения преимуществ и превосходства противостоящих социальных сил и тенденций. Историческая обратимость порождает новую альтернативность новых событий, а не сохраняет изначальную безальтернативность прежних событий.

Историческая возможность не существует вне исторического сознания. В связи с этим при изучении исторических альтернатив прошлого первостепенное значение приобретает анализ соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности. В качестве исторических альтернатив должны рассматриваться не наши модели «переделанного» прошлого, а варианты действия, которые моделировали в своих намерениях и желаниях исторические деятели или люди, составлявшие социальные группы. Исследовательское поле при изучении исторических альтернатив будет представлять собой пересечение этих вариантов действий, то есть то, как планировали действовать одни индивиды, при условии определённых действий, планируемых другими индивидами или их группами. Если мы не в состоянии установить из-за недостатка источников, что представляла собой вышеуказанное пересечение вариантов планируемых действий, то допустимо исходить из правдоподобности гипотез относительно желаний и поведения субъектов исторической деятельности. Правдоподобность таких гипотез связана в частности с учётом времени, когда о возможности и вероятности событий, рассматриваемых в качестве альтернатив, преждевременно выносить суждения. Преждевременность связана с тем, что не существует субъектов выбора изучаемой альтернативы, либо эти субъекты ещё не рассматривали анализируемые историком исторические возможности в качестве альтернатив своих действий. В правдоподобных гипотезах историк также не рассчитывает на то, что участники исторических событий станут принимать только оптимально верные решения, так как людям всегда свойственно в чём-то ошибаться из-за недостатка информации и из-за иррациональных мотивов поведения. Будет ошибочным также пытаться судить о мотивах поведения людей исторического прошлого, беря за основу мотивы поведения современных людей. Чтобы избежать этого необходимо по мере возможности восстанавливать ментальность эпохи, в которой развёртывалась та или иная историческая альтернатива.

При изучении соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности в контрфактическом моделировании установлено, что в большинстве гипотетических допущений в контрфактической модели истории, как правило, будут нарушаться несколько взаимосвязанных принципов системного анализа: целостность, эмерджентность и открытость систем. Построить адекватную модель несостоявшейся истории невозможно ни математическими методами (из-за недоопределения всех переменных), ни литературно-художественными приёмами (из-за того, что контекст причинно-следственных связей в исторической ситуации разрушается требованиями развития литературного сюжета по авторскому замыслу). Однако контрфактическое моделирование имеет определённую научную значимость и практическую продуктивность. Они состоят в освобождении от историографических штампов и стимулировании аналитического подхода к описательным историческим данным. Тем не менее, обращаться к несостоявшейся истории нерационально, если не в полной мере изучена состоявшаяся история. Изучение альтернативности исторического развития в пределах состоявшейся истории подразумевает изучение исторических вероятностей.

С точки зрения обыденной логики (здравого смысла): чем больше благоприятствующих факторов, и меньше препятствующих, тем вероятнее событие. Этой логикой осознанно или неосознанно руководствуется каждый историк. Но более перспективным представляется включение элементов математической логики в обыденную логику. Такое включение продиктовано следующими соображениями. Если в повседневной жизни мы имеем дело с непрерывно меняющимся потоком информации о событиях и с возможностью влиять на события, то от исторического прошлого сохранилась уже неизменяемая статичная информацию о событиях, на которые мы уже не сможем повлиять. Поэтому мы можем формализовать данную информацию и производить над ней логические операции, не опасаясь, что внешние силы нарушат логику этих операций.

Для вычисления математической вероятности каких-либо элементарных событий базовым является принцип, что вероятность вычисляется при равности всех прочих неучитываемых условий данных событий. Для исторических событий мы заведомо предполагаем, что условия реализации разных возможностей скорее всего нельзя считать равными. Аналогам принципа «при прочих равных условиях» для нашей методики предлагается считать принцип: «вероятность устанавливается при данном объёме известной информации». Основой для такого принципа послужило то, что мы не можем предугадать, приведёт ли открытие новых источников или применение новых методов анализа источников к увеличению количества известных благоприятствующих исторической альтернативе факторов или, напротив, к увеличению количества известных препятствующих факторов.

Сразу оговоримся, что вычисление вероятности в предлагаемой методике не столько цель, сколько средство построения систематизированной картины исторической ситуации.

На первом этапе построения вероятностной картины исторической ситуации предлагается использовать классическую или элементарную концепция вероятности. Прежде всего, необходимо установить конкретно-историческое содержание и количество событий благоприятствовавших и событий препятствовавших осуществлению какой-либо исторической альтернативы. Соотношение благоприятствовавших и препятствовавших факторов сравнивается отдельно для разных уровней исторической масштабности.

Границы между уровнями должны быть размыты. В каждом конкретном спорном случае, при решении к какому уровню отнести то или иное событие, по-видимому, стоит учитывать размеры влияния на все остальные события.

Важно подчеркнуть, что присвоение событию статуса исторического или неисторического не зависит от его масштабности, а только от того, включено ли это событие в деятельность и духовный мир человека.

Для каждого уровня исторической масштабности вычисляется вероятность осуществления исторической альтернативы, в случае решающего влияния на это осуществление событий именно данной масштабности. Вероятность вычисляется как отношения суммы благоприятствующих факторов к сложению всех учитываемых факторов. По соображениям корректности нулю может быть равно только одновременно и количество благоприятствующих, и количество препятствующих факторов, но не одно из них в отдельности. Произведение вероятностей для всех уровней исторической масштабности означает вероятность того, что все перечисленные события могли бы совместно произвести решающее влияние на реализацию исторической альтернативы. Эта вероятность будет мала, так как главное решающее влияние, делающее альтернативу либо неизбежной, либо невозможной, оказывают, скорее всего, события какого-то одного уровня исторической масштабности.

Сравнение всех полученных вероятностей даст информацию об общей вероятности осуществления исторической возможности. Чем больше вероятностей, близких к единице, тем больше общая вероятность осуществления исторической возможности.

Обращение к концепциям вероятностной логики необходимо потому, что историк, рассуждая о возможном, невозможном или неизбежном, неявно и иногда неосознанно использует процедуры некоей вероятностной логики. Эти процедуры можно сделать явными с целью усовершенствовать их, либо доказать их неправомерность применительно к изучению истории. Деконструкция вероятностной логики в историческом познании позволяет выявить несколько типов исторической вероятности.

Частотная (статистическая) вероятность связана с повторяемостью в истории. Эта повторяемость может проявляться, в том, что процессы, происходящие в одной стране, повторяют и подтверждают то, что происходит в другой стране, а также в том, что процессы, происходившие в прошлом, могут нести информацию об аналогичных процессах происходивших позднее. Использовать частоту повторяемости однотипных исторических событий в разных регионах и социальных системах при вычислении вероятности исторического события мы будем иметь основания, если примем постулат о том, что человечество – это единая система. В этом, и только в этом случае корректно будет рассматривать повторение в историческом прошлом как одинаковые «исходы» для разных «испытаний» с одним и тем же объектом. Если же мы примем положение, что каждая цивилизация или этнос – это независимые системы, имеющие свои особые закономерности развития, то о повторяемости в истории можно будет говорить только как о цикличности в пределах одной цивилизации, этноса или государства. При рассмотрении повторяемости в истории следует учитывать, что в социальном познании практически невозможно использовать строгую аналогию, которая требует точного совпадения сравниваемых признаков и независимости признаков от специфики сравниваемых объектов. Поэтому историку в поиске аналогичных исторических альтернатив приходится ограничиваться нестрогой аналогией.

Статистические законы, не показывая необходимости возникновения объясняемого события, не могут объяснить и того, почему произошло именно это событие, а не какое-либо иное. Восполнить эти недостатки может индуктивная вероятность гипотез или степень их доказательности и подтверждаемости. Индуктивная вероятность интерпретируется как степень разумной субъективной уверенности. Использование индуктивной вероятности в связано с использованием при объяснении событий априорных «нормативных», «обобщающих» и «охватывающих» социологических и исторических закономерностей. Недостатком является то, что использование индуктивно-статистических закономерностей предполагает возможность неограниченного увеличения длины ряда повторяющихся исходов, в то время как повторяемость типически схожих исторических явлений и событий имеет ограниченные эпохальные рамки и хронологически фиксирована. В ходе анализа частотного понимания исторической вероятности было доказано, что она может иметь нелинейный характер, то есть увеличение числа повторений аналогичных исторических событий может привести к уменьшению вероятности следующего повторения.

В частотном и индуктивном подходах к вероятности не предусматривается изменение величины вероятности одного и того же события во времени в зависимости от изменения условий. Этот недостаток преодолевается в использовании классического определения вероятности. Особенностью изменения во времени вероятности исторической возможности часто является её нелинейный характер. Иногда, чем больше вероятность события в начале альтернативной ситуации, тем меньше она может быть в конце и наоборот.

Такое положение вещей обусловлено спецификой исторической вероятности. Субъекты исторического действия сами оценивают шансы достижения своих целей. С этой точки зрения начало и завершение альтернативной исторической ситуации, допустимо сравнить с началом и исходом испытания, в котором объект над которым производится испытание, одновременно является "измерительным прибором", измеряющим вероятность альтернативных исходов собственных превращений.

Различные факторы, влияющие на одно и то же историческое событие неравнозначны по своему влиянию. Частично, данное нарушение корректности измерения вероятности можно уменьшить, используя так называемый принцип индифферентности: «равно принимать в расчёт равноценные предложения». В отношении исторической вероятности использование принципа индифферентности будет означать раздельный учёт событий с разным количеством участников (точнее с разнопорядковым количеством - несколько человек, несколько десятков человек, несколько сотен и т.д.), деятелей с разной степенью активности или влиятельности, мотивов с разной степенью важности и т.д.

При установлении силы влияния одного события на другое встаёт проблема ценностного измерения событий. Ценностное измерение исторических событий опосредуется полнотой информации о них, правдоподобностью и убедительностью объяснения влияния каких-либо условий на изучаемую историческую возможность. Степень уверенности субъекта в осуществлении события характеризует субъективная вероятность. Учёт субъективной вероятности должен быть направлен на изучение лакун в описании прошлого. В связи с этим поставлена задача создания карт плотности известной информации для пространственно-временных точек и причинно-следственных цепочек исторического прошлого.

Обращение к теории нечётких множеств и лингвистических переменных (Л. Заде) позволило сделать вывод, что конкретно-историческое событие может быть описано только как нечёткое размытое множество мелких событий. При этом количественная обработка исторической информации и результаты этой обработки могут и должны описываться на естественном литературном, но строго структурированном языке.

Обращение к теории марковских процессов (А. А. Марков) показало, что историк может неосознанно руководствоваться немарковской логикой, если будет рассуждать о прямой причинной связи между событиями, далеко отстоящими друг по времени. Опровергнуто предположение о продуктивности использования в историческом исследовании логики немарковских процессов (зависимости вероятности события не только от начальных условий, но и от вероятностей предшествующих событий). Память об историческом прошлом не может выступать аналогом немарковских цепей, поскольку представления о вероятностях осуществления уже произошедших событий непостоянны.

Вектор социальных изменений определяется состоянием системы в данный момент времени; взаимосвязями между компонентами системы, управляющими параметрами и случайными событиями. Все четыре фактора (но особенно – четвертый) приводят к тому, что в развитии общества возможно резкое изменение стереотипа поведения. В результате по следствиям нельзя однозначно указать причину. Причинно-следственные связи столь сложны и удалены по времени, что невозможно осуществить «прямую линию свершающегося прогресса», поскольку малозначительное событие, свершившееся в отдаленном прошлом способно кардинально изменить будущее (бабочка Брэдбери). Тем самым представление об истории как присущей ей цепочке причинно-следственных связей, выявленных и проанализированных историками и философами, становится уже недостаточным.

Рождение альтернативы, ситуации выбора, может быть связано как с внешними по отношению к данной социальной системе причинами (природными или социальными), так и внутренними детерминантами или их комбинациями. По справедливому наблюдению Н.С. Розова социально-значимые события, создающие ситуацию выбора, можно разделить на чисто природные (к примеру, стихийные бедствия, такие как ураганы, землетрясения, наводнения), социально-природные (экологические изменения вследствие человеческой жизнедеятельности) и чисто социальные (разного рода столкновения между индивидами и группами, географические и научные открытия, появления, превращения и исчезновения вещей и процессов, значимых для функционирования технологий, социальных форм, образцов и ментальностей): «Все остальные сущности (системы) в рамках модели составляются только из указанных первичных – базовых сущностей, их комбинаций и процессуальных изменений. В то же время нет ограничений на появление новых отношений и структур. Нет ограничений также на появление новых потребностей и ценностей, новых культурных образцов, технологий и социальных форм».

Вариативность реальности, окружающей человека наряду с ветвлением времени в будущее означает, что «ход Истории имеет альтернативы, и в каждой точке ветвления человек имеет возможность совершить выбор. В этом также заключается один из смыслов случайности будущего в противоположность предопределенному будущему, где не может быть ни случайности, ни выбора».

Вообще говоря, категория случайности традиционно занимает важное место в структуре современного философского знания. К индетерминистам в понимании общественного развития можно отнести К. Поппера, Д. Белла, Ч. Пирса, Т. Парсонса и др. Для них характерно отношение к случайности как к «определенному углу зрения, одному из подходов к действительности».

Существует достаточно много классификаций случайности по разным основаниям. А.С. Богомолов, к примеру, предлагает различать следующие виды случайности: 1) беспричинность; 2) отсутствие цели (наличие только действующих причин (толчок, давление и т.д.)) – спонтанность; 3) судьба как стечение обстоятельств (закономерное, роковое или случайное); 4) совпадение – пересечение причинных рядов.

Иного подхода придерживается О.Б. Шейнин, представляющий случайность как: 1) нечто возможное; 2) уклонение от законов природы; 3) отсутствие предназначения, цели; 4) пересечение цепей событий; 5) нечто равномерно возможное; 6) неустойчивость движения; 7) результат действия сложных причин; 8) результат действия незначительных причин, пр

Подобные работы:

Актуально: