Борьба Хрущёва за единоличную власть

БОРЬБА Н.С. ХРУЩЕВА ЗА ЕДИНОЛИЧНУЮ ВЛАСТЬ

Смерть И.В. Сталина поставила вопрос о руководстве партией и страной после вождя, обладавшего безраздельной властью до последней минуты жизни.

Три десятилетия назад, умирая, В.И. Ленин дал такие характеристики своим наиболее близким соратникам, претендовавшим на лидерство, которые, по мысли Ленина, должны были вывести их из борьбы за власть. Аналогичная ситуация сложилась и в марте 1953 г. Сталин мог предполагать, что после его смерти на пост лидера будут претендовать его старые соратники, наиболее авторитетные после него лица в стране и в партии, — В.М. Молотов и А.И. Микоян. Однако незадолго до смерти на пленуме ЦК КПСС после XIX съезда партии Сталин дал уничтожающие характеристики и тому, и другому, что снимало вопрос об их лидерстве. К этому следует добавить, что и против Л.П. Берии, одного из ближайших к Сталину лиц, был собран компрометирующий материал, вполне достаточный по тем критериям и понятиям, которые существовали в партии, для того, чтобы его арестовать и уничтожить. Другого старого члена политбюро,

К.Е. Ворошилова, Сталин подозревал в шпионаже в пользу Англии, говорил об этом и на закрытых заседаниях, и открыто в присутствии других членов партийного руководства.

Замещение умершего лидера партии вновь, 30 лет спустя, оказалось сложной и болезненной проблемой. Она решалась через острейшую борьбу внутри руководящего ядра партии.

Данная статья, посвященная исследованию политической борьбы в руководящем ядре КПСС после 1953 г., написана на основе анализа комплекса документов, хранящихся в Архиве Президента РФ, Центре хранения современной документации (ЦХСД) и Центральном архиве ФСБ. Многие из них впервые попали в руки исследователей и, безусловно, требуют дальнейшего, более углубленного изучения.

Объективную и реальную картину происходившего в руководстве КПСС в середине 50-х годов дает анализ документов как единого комплекса. На наш взгляд, документы лишь одного архива, каким бы важным он ни был, страдают односторонностью, приводят к ошибочным выводам.

Первой составной частью единого комплекса являются документы центральных органов партии, хранящиеся в Архиве Президента и ЦХСД. Это прежде всего протоколы, стенограммы и некоторые подготовительные документы заседаний пленумов ЦК КПСС, президиума и секретариата ЦК, хранящиеся в ЦХСД.

Их дополняют другие источники, остающиеся на хранении в Архиве Президента. Речь в данном случае идет о докладных записках секретарей ЦК, заведующих отделами ЦК, материалах специальных комиссий, созданных президиумом ЦК накануне XX съезда. Большой и очень важный материал содержат записки в ЦК об итогах обсуждения XX съезда в партийных организациях.

Документы Центрального архива ФСБ, отражающие положение в стране, настроения представителей отдельных социальных групп общества, дают представление о мерах, принятых высшим руководством партии и страны, направленных на то, чтобы сдержать вал критики ЦК, его руководителей, вызванной признаниями, сделанными Н.С. Хрущевым на XX съезде КПСС.

Особую ценность представляют уникальные документы, сохранившиеся в архиве, - записи отдельных заседаний президиума ЦК, сделанные заведующим Общим отделом ЦК КПСС В.Н. Малиным. Сохранились записи наиболее важных политических дискуссий, которые велись в президиуме ЦК в 1954-1956 гг.

В целом комплексный анализ документов центральных партийных и ведомственных архивов позволит приблизиться к пониманию действительных исторических реалий в борьбе против сталинщины и сталинизма.

БОРЬБА ВНУТРИ ПАРТИЙНОГО РУКОВОДСТВА ПОСЛЕ СМЕРТИ СТАЛИНА

Вопрос о новом лидере стал главной заботой преемников Сталина. Именно этому был посвящен форум членов высших партийных и советских органов власти, состоявшийся 5 марта 1953 г., за несколько часов до кончины Сталина. В принятом на нем документе отмечалась необходимость сплоченности, которая являлась условием "для обеспечения бесперебойного и правильного руководства страной и партией".

Послесталинское руководство хотело внести некоторые коррективы во внутреннюю и внешнюю политику. В понимании необходимости изменений оно созрело еще при Сталине, так как видело возможность укрепления своей власти в некотором смягчении диктаторского режима, недовольство которым все отчетливее проявлялось в обществе. Новому руководству надо было также чем-то заявить о себе, о своей способности осуществлять руководство партией и страной.

При жизни Сталин умело стравливал своих соратников. Годами накапливались неприязнь, взаимные обиды, ненависть, предубежденность друг к другу. Этой разобщенностью, раздорами Сталин держал в повиновении свое окружение: разъединяя, противопоставляя, не давал возможности сплотиться. Хорошие личные отношения руководителей вызывали подозрение у Сталина, что они "сговариваются". Шла непрерывная борьба за близость к вождю, за его расположение, что часто оборачивалось не только заботой о карьере, о месте в руководящем ядре, но борьбой за жизнь — свою и своих близких.

В новых условиях это противостояние в среде руководящего ядра партии приняло иной характер. Теперь ставкой в борьбе было не выживание, а лидерство, единоличная и абсолютная власть. Но для достижения вожделенной цели надо было устранить "друзей" и "соратников". Битва началась, когда Сталин еще доживал последние часы.

На пленуме 5 марта Г.М. Маленков и Л.П. Берия, два наиболее влиятельных члена руководящей группы, по существу, продиктовали высшему партийному и советскому руководству решение о распределении ключевых постов в партии и государстве и о новой структуре органов высшего эшелона власти. Без всяких замечаний и обсуждений оно было единогласно принято пленумом Центрального Комитета. Фактически отстраненные Сталиным от власти представители "старой гвардии" Молотов, Ворошилов, Микоян получили высокие государственные посты, вернулись в узкий состав президиума ЦК КПСС.

Один из главных вопросов, который был поставлен ведущими фигурами нового руководства, касался изменений структуры власти, сложившейся при Сталине. Берия и активно поддерживавший его Маленков выступали за то, чтобы центр тяжести власти перенести из президиума ЦК в Совет Министров. Партия должна была заниматься только агитацией, пропагандой и организационной работой внутри партии. Все политические и хозяйственные вопросы должны были решать правительство и соответствующие ведомства.

Определенным шагом на пути осуществления этих замыслов было выдвижение большей части членов президиума ЦК на работу в правительство. Маленков, Берия, Молотов, наиболее влиятельные фигуры в то время, возглавили Совет Министров СССР. Пять членов президиума ЦК составили Президиум Совета Министров. Еще три члена президиума ЦК стали министрами, но не входящими в состав президиума Совета Министров. Член президиума ЦК Ворошилов был назначен председателем Президиума Верховного Совета, и лишь один член президиума ЦК, Н.С. Хрущев, вошел в состав секретариата ЦК с указанием на то, что он должен сосредоточиться только на этой работе.

Авторитет Хрущева в партии в то время был несравним с высоким авторитетом Маленкова, Берии, Молотова. По своим данным он, казалось, не мог претендовать на первые роли. Это была компромиссная фигура, одинаково приемлемая и для Маленкова, и для Берии.

Возвышение Хрущева было неожиданно быстрым. В решении пленума 5 марта 1953 г. была дана такая последовательность в перечислении членов президиума ЦК: Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов и — пятым — Хрущев. Эта последовательность определялась политическим весом каждого члена президиума, его местом в иерархии власти и соответственно значением тех постов, которые они занимали. Решением пленума Хрущев должен был сосредоточиться на работе в ЦК партии; каких-то иных определений, выделявших Хрущева из общего числа секретарей ЦК, не было,

Полная передача аппарата ЦК в руки Хрущева, после некоторого колебания со стороны Маленкова, произошла только на пленуме ЦК

14 марта 1953 г., где Маленков был освобожден от должности секретаря ЦК. Маленков и Берия, выдвигая Хрущева, надеялись на доверительные отношения с ним. Они были, убеждены, что он не вступит в борьбу за лидерство. Угрозу в этом отношении Берия и Маленков видели в первую очередь со стороны Молотова, который, по их мнению, претендовал на роль преемника Сталина, имея огромный авторитет в партии, в ее высшем эшелоне.

Предложения Маленкова и Берии относительно места секретариата ЦК в системе власти лишь как внутрипартийного органа были расценены партийным аппаратом как попытка "умалить" роль партии и потому были решительно отвергнуты. Честолюбивые намерения Берии пугали членов президиума ЦК. Это была зловещая фигура. Он был страшен при Сталине, теперь же, бесконтрольно владея органами безопасности в качестве министра внутренних дел (МВД сливался с МГБ), он делал непредсказуемой не только судьбу отдельного человека, но и всего президиума в целом. За Берией стояла мощная организация. Если раньше единоличный контроль за ее деятельностью осуществлял Сталин, то теперь столь же единоличное руководство оказалось в руках Берии, претендовавшего на высшую власть в стране.

Действуя согласованно, летом 1953 г. все члены президиума ЦК договорились об аресте Берии. Молотов как наиболее влиятельная фигура в президиуме ЦК оказал здесь большое, может быть, решающее влияние на других его членов.

Арест Берии в июне 1953 г. был осуществлен силами армии, быстро и на редкость безболезненно. В декабре 1953 г. Берия был расстрелян. В органах безопасности проводилась большая чистка. Это был удар, от которого эти органы долгое время находились в шоке.

После ликвидации Берии фактическим лидером партии стал Маленков. Он вел заседания президиума ЦК КПСС, был председателем Совета Министров СССР. Однако Маленков был обречен. Силы ему придавал союз с Берией. Отказавшись от этого союза, Маленков неизбежно должен был потерпеть фиаско. К тому же он, опытный партийный аппаратчик, по непонятным до конца причинам отказался весной 1953 г. от поста секретаря ЦК КПСС и таким образом выпустил из своих рук партийный аппарат — одну из определяющих сил советского режима.

В сентябре 1953 г. был установлен пост первого секретаря ЦК КПСС. Фактическое положение Хрущева закреплялось теперь и формальным решением пленума ЦК. Хрущев быстро и активно, не встречая противодействия, забирал в свои руки партийный аппарат, номенклатурную бюрократию, делая реальные и действенные шаги к достижению единоличного лидерства.

В феврале 1955 г. Маленков был смещен с поста председателя Совета Министров СССР, отстранен от председательствования на заседаниях президиума ЦК КПСС. Его обвинили в теоретических ошибках, в слабости, бесхарактерности, неудовлетворительном руководстве Советом Министров, беспомощности. Но главные обвинения касались его сотрудничества с Берией.

На пленуме был даже поставлен вопрос о выводе Маленкова из состава президиума ЦК. Однако среди предъявленных ему претензий не нашлось проступков, которые давали бы основание для такой постановки вопроса. Не случайно Хрущев на июньском пленуме ЦК 1957 г., объясняя, почему Маленков в 1955 г. не был выведен из состава президиума ЦК, бросил фразу: "Учитывая внешнюю обстановку, его оставили в президиуме ЦК". Очевидно, ничего другого он сказать не мог.

Возможно, так оно и было. Но, безусловно, в утверждении Хрущева была немалая доля лукавства. При снятии Маленкова с поста председателя Совета Министров СССР атаку готовил Хрущев, но наиболее резкие высказывания, уничтожающие характеристики дал Молотов. На арене борьбы за личное лидерство реально оставались Хрущев и Молотов. С точки зрения Хрущева было целесообразно оставить Маленкова в составе президиума как весомый противовес Молотову.

Таким образом, довольно быстро в результате закулисных маневров внутри президиума ЦК КПСС Маленков был низвергнут как первое лицо, дискредитирован в глазах всей партии. Зато неизмеримо выросло влияние Хрущева, и он стал реально претендовать на роль лидера.

Было бы ошибочно сводить внутрипартийную борьбу только к узколичному соперничеству в руководстве и не видеть тех политических процессов, которые набирали силу в партии и стране. Под влиянием настроений рядовых членов партии и в обществе ЦК КПСС и его президиум вынуждены были все более непосредственно и обстоятельно заниматься анализом преступлений, злоупотреблений власти, которые имели место при Сталине.

За непродолжительное время после смерти Сталина руководство партии подвергло критике, осудило и отвергло отдельные положения сталинской внутренней и внешней политики. Постепенно менялись некоторые приоритеты, бывшие до 1953 г. основополагающими.

Однако руководство президиума ЦК избегало открытых заявлений о коренном изменении курса партии. Впрочем, долго это не могло продолжаться. Правящая партия нуждалась в четких установках. Ее руководству надо было определяться. Половинчатая политика вызывала надежды на восстановление старых порядков у консерваторов, у непримиримых сталинистов, а у основной массы партийцев, готовых к четкому выполнению указаний свыше, — недоумение и растерянность. Наконец, у тех, кто ждал обновления, она рождала протест и желание действовать, добиваясь осуществления демократизации общественной жизни и десталинизации. По всем партийным канонам новые направления политики должен был дать съезд партии.

Президиум ЦК решил провести съезд в начале 1956 г. В ходе его подготовки развернулись острые дискуссии в президиуме ЦК. Резкие разногласия в конечном счете вызвали раскол среди его членов. Фактически сложились две группы. Одну из них возглавлял Хрущев, другую — Молотов; его наиболее активно поддерживали Ворошилов и Каганович.

Противостояние двух групп в президиуме началось с вопроса о Сталине, о культе личности. Острые дискуссии по этим вопросам состоялись в октябре 1955 г., когда Хрущев внес предложение информировать делегатов предстоящего съезда об имеющихся в распоряжении ЦК документах, свидетельствующих о преступлениях Сталина.

Историкам еще предстоит ответить на вопрос, почему именно с октября 1955 г. Хрущев стал столь резко выступать против преступлений Сталина.

Дело не в том, что в марте 1953 г. он - один из наиболее ревностных соратников Сталина — изощрялся в поисках мероприятий, государственных актов, долженствовавших увековечить память покойного "Великого вождя", выступил с предложением о создании Пантеона, ему принадлежала идея переименования городов. Обласканный вождем в последние годы его жизни, Хрущев хотел воздать должное благодетелю. Может быть, он и действительно верил в его величие. Трудно судить Хрущева за это. Многие заблуждались в то время, хотя он в отличие от многих обладал огромной информацией о деяниях Сталина, о его жестокости, о преступлениях, которые тот совершил. Но, видимо, тогда Хрущев не считал преступления Сталина преступлениями. Он и сам участвовал в них и видел в таких делах только высокое историческое предназначение.

Когда же произошел поворот в позиции Хрущева и чем он был вызван? Это очень важный вопрос, и он еще требует исследования. Однако ясно: к этому времени Хрущев был уверен, что о его причастности к преступлениям сталинской эпохи не будет сказано ни слова. Он смело обвиняет других. О нем молчат, как будто он жил в другую эпоху или он в эту эпоху был скромным чиновником.

Документы о нем, если они еще оставались в архивах, были надежно закрыты. Досье на всех членов президиума ЦК после смерти Сталина оказались у Берии. После его ареста документы из его сейфа изымались секретарем ЦК Н.Н. Шаталиным, помощником Маленкова

Д.Н. Сухановым и заведующим административным отделом ЦК КПСС А.К. Дедовым. Таким образом, вся эта группа состояла из приближенных Маленкова. Документы из сейфа Берии - полностью или с частичным изъятием - остались в ЦК.

В 1955 г. по распоряжению Хрущева были уничтожены бумаги Берии, документы о Сталине и о других руководителях партии. Всего было уничтожено 11 бумажных мешков¹. Чем более надежно скрывались документы, тем более эмоционально осуждал Хрущев преступления, в которых и сам принимал активное участие.

Не настало ли время сказать об этом в полный голос во имя исторической правды, не умаляя ни на йоту того, что сделал Хрущев положительного?

Хрущев понял к 1955 г., что Сталина можно было или хвалить — относиться к нему как к великому вождю, восхищаться его мудростью (и таким образом оказаться в лучах его славы как человеку близкого окружения, соратнику), — или избрать позицию судьи и уничтожить Сталина, изобличая его преступления. Хрущев вначале избрал для себя первый вариант. Однако развитие событий, изменение общественного мнения к 1956 г. было таково, что от Сталина надо было отмежеваться и попытаться на этой новой волне приобрести себе авторитет.

ДОКЛАД ХРУЩЕВА НА XX СЪЕЗДЕ КПСС

Первоначально на заседаниях XXсъезда не предполагалось специально обсуждать вопрос о культе личности Сталина, о сталинских преступлениях. В отчетном докладе ЦК КПСС обо всех этих проблемах было сказано осторожно и обтекаемо. В выступлениях делегатов съезда и особенно членов президиума ЦК вопрос ставился значительно острее. В ходе работы съезда было решено познакомить делегатов с теми фактами, которые уже были известны членам президиума ЦК, сделать обобщение и определить выводы для деятельности партии в дальнейшем.

Большую часть работы съезда, предназначенную для "партии и советского народа", предполагалось обнародовать. Но была другая часть съезда, которую президиум ЦК решил провести в условиях чрезвычайной секретности. Делегаты готовились услышать "нечто" особо важное, секретное, касающееся Сталина. Накануне съезда делегатам были разосланы ленинские работы, никогда ранее не публиковавшиеся: обращение к XIII съезду партии, письма по национальному вопросу и другие документы. Делегаты были поставлены в известность о том, что в конце съезда с докладом о культе личности выступит Хрущев. Эта вторая часть съезда готовилась давно и очень тщательно, ее подготовка сопровождалась острыми дискуссиями в президиуме ЦК.

Осенью органы госбезопасности резко активизировали работу по пересмотру дел партийно-советских работников, осужденных в 1937-1939 гг. При этом, естественно, вскрывались и грубые фальсификации дел, и методы, которыми добывались "признательные показания". Волна разоблачительных материалов нарастала, она все более захлестывала деятельность президиума ЦК, который вынужден был заниматься рассмотрением фальсифицированных дел, реабилитируя невинно пострадавших лиц.

К концу 1955 г. фактов незаконных репрессий накопилось так много, что встал вопрос о том, как об этом информировать делегатов предстоящего съезда. 31 декабря 1955 г. президиум ЦК образовал комиссию "для изучения материалов массовых репрессий членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранного XVII съездом партии, и других советских граждан в период 1935-1940 гг." во главе с П.Н. Поспеловым. В конце января 1956 г. эта комиссия представила в президиум ЦК обширный доклад - около 70 страниц текста, в котором не только излагались отдельные факты, но и делались важные обобщения. В частности, в нем говорилось: "Самые позорные нарушения социалистической законности, самые зверские пытки, приводившие к массовым оговорам невинных людей, дважды были санкционированы И.В Сталиным от имени ЦК ВКП(б)". Вместе с тем в докладе отмечалось, что о фактах применения пыток в НКВД к арестованным систематически направлялись материалы не только к Сталину, но и к некоторым членам политбюро ЦК.

9 февраля президиум ЦК, рассмотрев сообщение комиссии Поспелова, принял после длительного обсуждения, несмотря на резкие возражения Молотова, Ворошилова и поддержавшего их Кагановича, решение заслушать доклад комиссии на закрытом заседании съезда.

13 февраля 1956 г. президиум ЦК вновь обратился к этому вопросу и единогласно решил, что с докладом о культе личности на съезде должен выступить Хрущев. Поспелову было поручено подготовить первоначальный текст доклада на заседании съезда. К подготовке окончательного текста доклада были подключены секретари ЦК. На завершающем этапе над текстом доклада работал Д.Т. Шепилов.

19 февраля Хрущев продиктовал свои соображения по докладу.

23 февраля текст доклада Хрущева был разослан членам и кандидатам в члены президиума ЦК. Они одобрили доклад, с их замечаниями текст был окончательно отредактирован к 25 февраля.

Нужно отметить личный вклад Хрущева в выдвижение вопроса о культе личности Сталина на XX съезде и сказать не только о его настойчивости и упорстве в постановке этого доклада, но также подчеркнуть, что в подготовленный текст им были внесены такие факты, о которых не собирались сообщать члены президиума ЦК КПСС. Им были даны такие формулировки, которые не только обострили постановку вопроса, но и придали иной характер всему документу. По силе эмоционального воздействия доклад не оставляет равнодушным даже сейчас, когда мы вновь обращаемся к нему спустя десятилетия. В докладе Хрущева "О культе личности и его последствиях" прозвучали слова правды о злодеяниях и преступлениях против народа, совершенных Сталиным и карательными органами, которые находились под его контролем.

Энергия и настойчивость Хрущева способствовали преодолению колебаний президиума ЦК, и проблемы культа личности Сталина были даны на съезде в самой острой постановке. Это в значительной степени определило позицию Хрущева в последующее после XX съезда партии время.

ОБСУЖДЕНИЕ РЕШЕНИЙ XX СЪЕЗДА

Спустя несколько дней после съезда доклад Хрущева "О культе личности и его последствиях" как сверхсекретный документ прочитали партийному активу. Затем с ним познакомили всю партию, комсомол, а вскоре он был зачитан на всех предприятиях и в учреждениях.

В ходе обсуждений итогов съезда категорически запрещалась любая критика существовавшего в стране режима, советской социально-экономической системы. Высказывания о репрессиях строго ограничивались временем конца 30-х - начала 50-х годов. Лица из высшего руководства, повинные в организации массовых политических репрессий, назывались выборочно, исходя из политической конъюнктуры.

Но ситуация выходила из-под контроля, и ЦК пошел на жесткие меры. 5 апреля 1956 г. президиум принял постановление "О враждебных вылазках на собрании партийной организации теплотехнической лаборатории Академии наук СССР по итогам XX съезда КПСС". На этом собрании молодой ученый Ю.Ф. Орлов говорил о необходимости демократических преобразований в стране. Его поддержали еще три человека. Их выступления были встречены аплодисментами. Когда президиум собрания потребовал осудить эти выступления, то более одной трети собравшихся проголосовало против этого предложения. ЦК КПСС исключил из партии всех выступавших, распустил партийную организацию, поручив райкому партии провести перерегистрацию членов партии, оставив "в рядах партии только тех, кто на деле способен проводить генеральную линию партии и бороться за выполнение решений XX съезда".

Это постановление ЦК было разослано всем ЦК компартий союзных республик, крайкомам, обкомам, горкомам и райкомам партии, с ним познакомили всех членов партии.

В июне 1956 г. ЦК КПСС принял специальное постановление "О культе личности и его последствиях", опубликованное в центральной печати, в котором определил направление обсуждения вопросов XX съезда в партийных организациях, вновь, в еще более жестких формулировках, устанавливая рамки критики деятельности Сталина, сталинщины. В июле этого же года ЦК КПСС направил закрытое письмо всем партийным органам, всем первичным организациям КПСС, где сообщалось уже о репрессивных мерах, о привлечении к ответственности отдельных коммунистов и партийных организаций за "неправильное" обсуждение решений XX съезда.

В письме предупреждалось, что "часть коммунистов неправильно понимает свободу обсуждения и критики в партии, в силу чего оказывается не в состоянии разобраться, когда свобода обсуждения переходит грань партийности, а критика превращается в клевету". В отношении таких членов партии не может быть двух мнений: партии не нужны такие "коммунисты".

Приоткрывая завесу над недавним историческим прошлым, руководство партии не предвидело масштабов и характера тех последствий, к которым привели признания, сделанные на съезде Хрущевым. Неожиданность первых шагов по реализации курса XXсъезда вызвала крайнюю обеспокоенность у всей партийной бюрократии. Руководство КПСС увидело, что система власти, существовавшая в стране, зашаталась, как только в самых незначительных дозах была допущена свобода слова, как только общество попыталось реализовать свои демократические права, формально провозглашенные в конституции.

19 декабря 1956 г. президиум ЦК КПСС утвердил текст письма к партийным организациям "Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских враждебных элементов". Первоначально формулировка была более жесткой (что и соответствовало содержанию письма): "Об усилении работы партийных организаций по пресечению вылазок антисоветских враждебных элементов".

Письмо президиуму ЦК КПСС представляла комиссия, которую возглавлял Л.И. Брежнев. В нее входили Г.М. Маленков, А.Б. Аристов, Н.И. Беляев, И.А Серов и Р.А. Руденко. Таким образом, кроме секретарей ЦК, членов президиума ЦК этот документ представляли председатель КГБ и Генеральный прокурор СССР.

О позиции президиума ЦК, о настроениях его членов может свидетельствовать аргументация, использованная в письме, взятая из сталинского арсенала.

ЦК объяснял активизацию деятельности антисоветских и враждебных элементов происками международного империализма: "Под воздействием международной реакции жалкие остатки антисоветских элементов в нашей стране, будучи враждебно настроены против социалистического строя, пытаются использовать в своих гнусных целях все еще имеющиеся у нас трудности и недостатки, возводят злобную клевету на политику Коммунистической партии и Советского государства, распространяют всякого рода провокационные слухи, пытаются подорвать доверие народа к партии и веру в могущество социалистических государств, нерушимость их братской дружбы. При этом они умело используют политическую беспечность и обывательское благодушие некоторых коммунистов и руководителей партийных организаций, а свои вражеские действия прикрывают фальшивыми словами о критике и самокритике, лозунгами борьбы "за демократию".

В письме приводились примеры вражеской деятельности и антисоветских выступлений. Среди них — выступления писателей К. Паустовского, О. Берггольц, К. Симонова. Вражеский выпад в выступлениях двух последних увидели в том, что они подвергли критике основные положения постановлений ЦК 1946-1950 гг. по идеологическим вопросам. Резкие оценки были даны журналам "Вопросы философии" и "Вопросы истории". Деятельности последнего журнала было посвящено специальное решение ЦК КПСС. Главный редактор журнала академик A.M. Панкратова и ее заместитель, профессор Э.Н. Бурджалов, были сняты с занимаемых постов. Коренным образом обновлен состав редколлегии журнала.

Письмо заканчивалось вполне определенными установками: "ЦК КПСС с особой силой подчеркивает, что в отношении вражеского охвостья у нас не может быть двух мнений по поводу того, как с ним бороться. Диктатура пролетариата по отношению к антисоветским элементам должна быть беспощадной. Коммунисты, работающие в органах прокуратуры, суда и государственной безопасности, должны зорко стоять на страже интересов нашего социалистического государства, быть бдительными к проискам враждебных элементов и в соответствии с законами Советской власти своевременно пресекать преступные действия".

Эти указания без промедления были реализованы карательными органами, судами, прокуратурой. В 1956 г. была арестована и осуждена группа молодых ленинградцев во главе с Револьтом Пименовым, год спустя - группа молодых преподавателей и аспирантов МГУ во главе с Львом Краснопевцевым, в 1958 г. — московская группа С. Пирогова, в 1960 г. был арестован составитель журнала "Синтаксис" Александр Гинзбург. Список этот можно продолжить.

После письма ЦК по стране прокатилась волна арестов и весьма суровых приговоров судов, по которым коммунисты и беспартийные лишались свободы за клевету на советскую действительность" и "ревизионизм". Только в первые месяцы 1957 г. к уголовной ответственности были привлечены несколько сот человек.

Письмо ЦК КПСС от 19 декабря 1956 г. было воспринято обществом как формальный отказ руководства КПСС от курса на обновление, а вмешательство в венгерские и польские события 1956 г. — как продолжение сталинских методов во внешней политике.

Было ли едино руководство партии, проявляя непоследовательность, а то и прямое отступление от провозглашенного XX съездом курса? Да, при всех противоречиях, сложившихся в президиуме ЦК, основные решения такого рода были плодом коллективного обсуждения и утверждались единогласно.

В воспоминаниях Хрущева есть признание, раскрывающее позицию руководства партии по отношению к событиям после XX съезда. Он откровенно говорил, что за три года после смерти Сталина "мы не смогли разорвать с прошлым, мы не могли набраться мужества, внутренней потребности приоткрыть полог и заглянуть, что же там, за этой ширмой. Что кроется за тем, что было при Сталине...

Мы сами, видимо, были скованы своей деятельностью под руководством Сталина, еще не освободившись от его давления".

Широкое понятие "курс XX съезда" воспринималось в обществе как синоним процесса десталинизации, разоблачение и осуждение культа личности Сталина. Половинчатость мер в этой области, зигзаги и даже отступления в борьбе со сталинизмом вполне обоснованно трактовались как отход от "курса XX съезда". Большинство членов президиума ЦК было убеждено, что ослабление существовавшего режима власти, угроза монопольной власти коммунистической партии, ее ограничение были прямым и непосредственным следствием раскрытия преступлений Сталина, признания массовых репрессий 30-х годов, сделанных на XX съезде. Поэтому они видели путь к стабилизации положения в стране в отказе от критики Сталина, сталинщины. Формально члены президиума выступали с защитой Сталина якобы потому, что дальнейшие разоблачения подорвут авторитет партии и советского государства, дискредитируют советский опыт строительства социализма. Несомненно то, что при этом они не меньше заботились и о своей собственной судьбе.

Что же касается отношения Хрущева к курсу XX съезда, то он отстаивал линию съезда не только потому, что был убежден: это единственная возможность вывести страну из кризиса. Хрущев понимал, что его судьба как политического деятеля неразрывно связана с судьбой той политики, которая определена XX съездом. Он был связан с новым курсом лично, став одним из инициаторов постановки на съезде вопроса о Сталине, о культе личности, о беззакониях сталинского периода. Осуждение съездовского курса и даже молчаливый негласный отказ от него были бы концом политической карьеры Хрущева, его политической смертью. Инициатива первого секретаря и его доклад в таком случае рассматривались бы как свидетельство его политической недальновидности, как отступничество от социалистического идеала, как путь, который вел к полному обвалу власти.

В оценке исторических заслуг Хрущева речь может идти не столько об осуществлении, претворении в жизнь курса XX съезда, сколько о его приверженности этому курсу. Дело не меняют ни мотивы, которыми руководствовался Хрущев, ни колебания и отступления, допущенные им в ходе реализации решений съезда.

Вопрос стоял так: либо сделать попытку изменить порядки, существовавшие при Сталине, либо оставить все, как было. Историческая заслуга Хрущева и состоит в том, что он увидел путь к изменениям и, как ему казалось, возможность их осуществления в той исторической ситуации, которая сложилась после смерти Сталина, т.е. в условиях монопольной политической власти КПСС.

Было бы глубоко ошибочным сводить все дело к личности Хрущева. Нельзя не учитывать того глубокого переворота в сознании рядовых членов партии и партийной бюрократии, который произвел XX съезд партии. Хрущев выражал интересы большей части партийной элиты, руководящего состава партии, решительно высказываясь за невозможность полного возврата к старому, против прекращения процесса десталинизации страны.

ОБОСТРЕНИЕ РАЗНОГЛАСИЙ В ПРЕЗИДИУМЕ ЦК

Среди партийной бюрократии были разные группы и у них было разное понимание курса XX съезда. Тем не менее большая часть членов ЦК, не желавшая возвращения к прежним порядкам в их старом виде, видела в Хрущеве главную силу, способную сломить упорство и консерватизм "старой гвардии".

После XX съезда в президиуме ЦК все более четко оформлялась оппозиция Хрущеву. Большинство членов президиума не признавало безоговорочно авторитет Хрущева как единовластного руководителя партии. Многие неудачи, просчеты, тяжелые ситуации, в которые попадала власть, ими оценивались как следствие непредсказуемых действий Хрущева, необдуманности предпринимавшихся им лично шагов - и внутри страны, и на международной арене.

Большое значение в определении позиций членов президиума ЦК имели опасения разоблачения их участия в массовых репрессиях 30-40-х годов. Тем более что досье на них, которые ранее были у Берии, теперь оказались в руках министра госбезопасности (с 1954 г.) И.А. Серова - ставленника Хрущева.

На Хрущева сделала ставку группа молодых кандидатов в члены президиума и секретарей ЦК. Та легкость, с которой удалось одолеть Берию и Маленкова, внушала уверенность, что час "стариков" пробил. Хрущев подогревал эти настроения. Он умело использовал свое положение первого секретаря ЦК КПСС, много разъезжал по стране, лично встречаясь и устанавливая дружеские отношения с руководителями областных и республиканских организаций, которые и составляли большинство в составе Центрального Комитета.

Молотов, Каганович, Ворошилов, Маленков, по всей вероятности, понимали значение и возможные последствия того заигрывания с членами ЦК, которое проводили Хрущев и его окружение, но они, как было заведено при Сталине, редко выезжали из Москвы. Понимая складывающуюся обстановку, они не могли преодолеть себя, может быть, чрезмерно полагаясь на свой авторитет, на официальное положение в партии, которое они занимали при Сталине.

Споры, и часто острые, шли не только по вопросам десталинизации общества. Иногда жаркие дискуссии вызывали конкретные крупные акты социального, экономического неполитического характера. И историческая истина заключается в том, что не всегда и не во всем оппоненты Хрущева были неправы. Не всегда предложения, которые вносил Хрущев, до конца просчитывались. Поспешность и внешняя их эффективность заслоняли государственную целесообразность. Так, Каганович — об этом сам Хрущев неоднократно говорил в публичных выступлениях, — резко возражал против крупных вложений государственных средств в освоение целинных и залежных земель на востоке страны, в северных районах Казахстана. Он предлагал обратить эти средства на подъем сельского хозяйства российского Нечерноземья, мотивируя это возможностью более полной отдачи вложенных средств и необходимостью учета положения этих районов, разоренных войной, трудностями послевоенного восстановления. Каганович указывал на историческую справедливость такого решения.

Молотов и ряд других членов президиума ЦК резко критиковали не согласованный с ними, выдвинутый лично Хрущевым лозунг о возможности в короткий срок догнать и перегнать Америку по производству продуктов животноводства. Они указывали на авантюрность подобных заявлений, которые могут привести к дискредитации планов подъема сельского хозяйства.

Все деловые обсуждения получали несвойственную им остроту и фракционную направленность обеих противостоящих групп в партийном руководстве, поскольку в основе их лежал главный вопрос: либо отказ от курса XX съезда, либо продолже