Туркмения: Город сердара

Солнце, всходившее над городом, вырвало из предрассветной тени портик дворца Сапармурата Туркменбаши Великого, ослепительно блеснуло в огромных зеркальных окнах белоснежного мраморного здания и, затопив светом всю центральную площадь, вспыхнуло тысячью искр в чистейшей воде дворцовых фонтанов. Громадная золоченая статуя Вечного Правителя Туркмении, вознесенная на вершину башнеподобной Арки Нейтралитета, повернулась навстречу занимающейся заре, и первые лучи восходящего светила тотчас вскипели на благородном металле, возвестив лежащему внизу Ашхабаду о приходе нового дня. В этот ранний час совсем еще безлюдный город, отчеркнутый хребтом Копетдага, встречал утро сиянием мрамора величественных зданий, позолоченных куполов и шпилей, музыкой струящейся в сотнях фонтанах воды и казался символом великого одиночества владыки, ведущего свой народ в Золотой век, уготованный государству туркмен.

Удивительное превращение

Лифт, плавно двигавшийся вдоль одного из пилонов Арки Нейтралитета, остановился у смотровой площадки. Отсюда, из самого центра города, можно увидеть весь Ашхабад, в сплетении его улиц читается узор нового облика столицы, создающийся по воле Сапармурата Туркменбаши, замыслами и вкусом которого определяется современная архитектура Туркменистана.

На обширной смотровой площадке пустынно, лишь небольшая группа иностранных туристов, облокотившись на поручни, разглядывает город, готовый по предначертанию Великого Градостроителя стать олицетворением его государства и сокровищницей национальной памяти. К югу от Арки, за площадью Президента, высится белая глыба Дворца Рухыет, в бирюзе куполов которого, кажется, растворилось само небо Туркмении. Солнечные лучи, скользнув по Аллее парадов, ограничивающей площадь с запада, проникли под своды галереи Правительственной трибуны. Нестерпимое сияние позолоченного купола дворца Туркменбаши накрыло всю площадь Президента, внезапно расширив ее пространство, отодвинув все прочие здания куда-то вдаль. Легкий ветер доносит ароматы экзотических растений из дивного сада, окружающего президентский дворец, путается в кронах деревьев Мемориального парка, разрезавшего центр столицы надвое. С высоты Арки видно, что город устремился к югу, к прохладе Копетдага, протянув к горам нити великолепных шоссе, вдоль которых выстроились современные здания новых отелей, банков, деловых центров, роскошных жилых комплексов. Повсюду высятся строительные краны, леса, слышится гул тяжелой техники, сносящей дома советской постройки. Ашхабад стремительно одевается в мрамор, гранит, золото. Кажется, будто на туркменскую землю вернулись времена Парфянского царства. Уже ночью, перебирая в памяти впечатления минувшего дня, я задавался вопросом: что же произошло с Туркменией, если так преобразилась ее столица?

Скорбная память

Дождливым утром 6 октября на площадь перед Монументом жертвам землетрясения вышел Сапармурат Туркменбаши Великий.

Площадь давно была полна народа — в ожидании начала церемонии собрались люди, представители разных предприятий и районов страны, ветераны, школьники и студенты, почтенные аксакалы в бараньих тельпеках, чиновники с непременным золотым значком Туркменбаши на лацкане пиджака, женщины в национальных одеждах, военные, иностранные дипломаты, многочисленная охрана в одинаковых кепках. Все это разом смолкло и обратилось в слух, едва нога Президента коснулась красного текинского ковра, устилавшего путь главы государства. В звенящей тишине все взоры устремились к Туркменбаши, выражая величайшее внимание к поступкам и словам человека, который в глазах туркмен стал сегодняшним воплощением легендарного прародителя тюрок Огуз-хана.

Подойдя к членам правительства, Туркменбаши позволил им поцеловать свою руку, цепким, внимательным взглядом обвел собравшихся на площади людей. Стало слышно, как по зонту, раскрытому над Президентом, шуршат дождевые капли, не смея коснуться его черного плаща.

Над площадью зазвучала молитва. Великий Сапармурат Туркменбаши смотрел прямо перед собой, туда, где громадный бронзовый бык, пьедесталом которому служило кубическое мраморное здание, держал на рогах земной шар и где на рваной поверхности планеты, содрогнувшейся в пароксизме землетрясения, среди гибнущих от безжалостной стихии людей выделялся силуэт женщины, высоко поднявшей золоченую фигурку чудом спасенного ребенка.

Возможно, в эту минуту Вечный Президент Туркменистана вспоминал то страшное раннее утро 6 октября 1948 года, когда в его доме, в селе Кипчак — пригороде Ашхабада, от чудовищных подземных толчков рухнули стены, под которыми нашли свою смерть оба брата и мать восьмилетнего Сапармурата Ниязова. Пятью годами ранее на фронте погиб его отец — Атамурат. Черный день, когда Ашхабад был повергнут в груду развалин, а из его почти 200-тысячного населения в живых осталось не более 30 тысяч человек, во многом предопределил судьбу того, кому предстояло стать Великим Сапармуратом Туркменбаши…

Президент возложил венок к скорбному памятнику и невзирая на проливной дождь не покинул площадь до тех пор, пока последний букет, принесенный для поминовения жертв катастрофы, не занял свое место у подножия монумента.

Площадь наконец опустела, Президент сел за руль своего бронированного лимузина, и автомобиль помчался по улицам Белого Города, где все свидетельствовало о том, как высоко вознесся сирота из Кипчака…

Отблеск золотого века

Опустив тонированное стекло нашей автомашины, двигающейся по улицам туркменской столицы, я рассматриваю Ашхабад, периодически встречаясь глазами с отеческим взглядом Сапармурата Туркменбаши, взирающего с портретов, украшающих многие здания города. Повсюду вывешены лозунги: «Родина. Народ. Туркменбаши», «XXI век станет Золотым веком туркмен». Последнее изречение, принадлежащее Президенту, особенно популярно в Туркменистане.

Первыми зримыми признаками приближения золотого века здесь считаются бесплатные для всего населения страны электричество, газ, вода, соль, неправдоподобно низкие цены на бензин, символическая плата за пользование общественным транспортом. Не слишком впечатляющая средняя зарплата в 100 — 150 долларов компенсируется дешевизной продуктов питания и одежды. Так, за 1 доллар в Туркмении можно купить примерно 30 батонов хлеба или килограмм мяса, в 3 доллара обойдутся джинсы весьма хорошего качества. Весь текстиль местного производства дешев и вполне доступен. Ассортимент товаров и цены в крупных супермаркетах и бутиках почти не отличаются от московских. Большая часть населения предпочитает покупать продукты и одеваться на рынках.

Солнце уже клонится к закату, а работы по благоустройству города не прекращаются — всюду десятки людей продолжают чистить, подметать, красить, мыть, добиваясь почти стерильной чистоты ашхабадских улиц. Впрочем, опрятность туркменской столицы обусловлена не только напряженной работой коммунальных служб, но и очень высокими штрафами по отношению к тем, кто мусорит и курит в общественных местах.

Сотни деревьев, кустарников, благоухающих цветов, высаженных в Ашхабаде, заставляют забыть о том, что сразу за окраиной города начинается одна из самых суровых пустынь мира. Километры труб, бесчисленные дождевальные установки непрерывно подают необходимую растениям воду, а жаркое лето и зима, почти не знающая морозов, создают великолепные условия для превращения города в огромный ботанический сад.

Улицы строящейся столицы уже начинают испытывать трудности от возрастающего потока автомобилей — их здесь становится все больше, в основном российских, корейских, японских, нередки и немецкие. Первые автомобильные пробки, возникающие в Ашхабаде, пока вызывают лишь удивление местных жителей. За соблюдением правил дорожного движения строго следит местное ГАИ, коррупцию в котором удалось ликвидировать, передав функции надзора за дорогами Министерству обороны. К нарушителям применяют довольно суровые штрафы, причем наказание предусмотрено за самые разные провинности. Нельзя, например, находясь за рулем, разговаривать по телефону, принимать пищу, после 23 часов запрещено включать громкую музыку в салоне автомобиля, не поощряются и звуковые сигналы в позднее время суток. Правда, редкий туркменский водитель откажет себе в удовольствии посигналить увиденной на улице красивой женщине.

Мы заметили, что в городе довольно много полиции, сотрудников правоохранительных органов. Часто на перекрестках и улицах встречаются небольшие будки с надписью «02», в них круглосуточно несут дежурство полицейские. Как нам сказали, это сделано «для безопасности граждан». По этой ли или по какой-то иной причине, но уровень преступности в Ашхабаде крайне невысок, во всяком случае, ночью совершенно спокойно можно ходить по улицам города, не боясь быть ограбленным.

Мы колесим по дорогам Ашхабада в сгущавшихся сумерках. За столиками открытых площадок кафе и ресторанов стали собираться люди. Несмотря на обилие предприятий общественного питания, их помещения никогда не пустуют, а в выходные и праздничные дни свободных мест обычно нет. Ашхабад — административный центр страны, большая часть его населения работает в министерствах и ведомствах, институтах, сфере обслуживания. Немало людей трудится на многочисленных стройках, предприятиях текстильного комбината. Свой день столица начинает в 9 — 10 часов утра, а к 23 часам должны быть закрыты все рестораны, кафе, увеселительные заведения, после этого часа в городе соблюдается тишина. Те, кому хочется продолжить застолье и веселье, перемещаются в ближайшие окрестности города, где в отелях и клубах всю ночь работают рестораны, дискотеки и танцполы.

Как и в России, многие люди здесь предпочитают проводить свои выходные на дачах, которые расположены неподалеку от Ашхабада. Для кого-то 6, 8 или 12 соток земли — это возможность отдохнуть вдали от города, а кто-то, занимаясь выращиванием овощей и фруктов, видит в них подспорье для домашнего бюджета. Другим излюбленным местом отдыха жителей туркменской столицы являются пляжи Каспийского моря в окрестностях города Туркменбаши, куда ежегодно устремляются сотни ашхабадцев.

За все время нашего пребывания в Ашхабаде мы не увидели ни одного нищего или бездомного. Конечно, статус столичного образцового города, в котором нет места нищете, накладывает определенный отпечаток на все стороны повседневной жизни горожан. Но все же отсутствие столь явных признаков расслоения общества, вероятно, в большей степени обусловлено присущей туркменам взаимной поддержкой внутри семьи, рода. Родственные связи здесь необыкновенно сильны, и каждый член рода всегда может рассчитывать на помощь, в том числе и материальную. Наш водитель Рустам, недавно женившись, потратил на устройство свадьбы 8 тысяч долларов. Сумма весьма внушительная даже по московским меркам, в Ашхабаде же это и вовсе целое состояние. Но экономить на свадьбе считается позором. Чтобы достойно отметить столь знаменательное событие, Рустаму помогали родственники. Придет время, и он отплатит им тем же.

Нет в Ашхабаде и беспризорников. Дети не шатаются по улицам, а регулярно посещают школу. Для тех, кто по разным причинам потерял родителей, неподалеку от города построен великолепный комплекс — Дворец сирот, находящийся под личной опекой Туркменбаши, который, вероятно, до сих пор не забыл свое нелегкое детство.

На родине вечного президента

Мы едем в Кипчак по Ашхабаду, который становится символом правления Сапармурата Туркменбаши, задумавшего построить монолитную пирамиду государства для нации, не сомневающейся ни в своем великом прошлом, ни в своем великом будущем.

Машина миновала старые районы города, с домами, буквально утыканными спутниковыми тарелками, благодаря которым ашхабадцы, помимо четырех туркменских, могут смотреть 30—50 иностранных телеканалов, в том числе и почти все российские. За окном мелькают закрепленные на зданиях зеленые таблички с номерами — названия улицам Ашхабада заменили четырехзначные числа, отсчет которых ведется от цифры 2 000, символизирующей год начала золотого века туркменского народа. Этим номером обозначена площадь у президентского дворца. Нумерация возрастает или убывает в зависимости от удаленности улиц от этой площади. Лишь для некоторых особо важных названий улиц сделано исключение.

Позади осталась огромная чаша Олимпийского комплекса имени Сапармурата Туркменбаши. К окраине города нас привело широкое, необычайно ровное шоссе, построенное иранскими специалистами, вдоль которого высятся отделанные итальянским мрамором башни ультрасовременных зданий, возведенные французскими и турецкими компаниями.

Прямая нить дороги покинула столицу, ближе придвинулись горы, стрелка спидометра перевалила за сотню. Не прошло и двадцати минут, как мы въехали в Кипчак — родовое село Президента. Еще издалека увидели четыре громадных минарета, словно возвещающих о приближении к месту, где родился Великий Сапармурат Туркменбаши. Грандиозных размеров мечеть будто бы нарочно построена так, чтобы казалось, что даже солнце, опускаясь за колоссальный купол, склоняется в молчаливом поклоне перед значимостью этого места.

Огромная белоснежная мечеть, чем-то напоминающая знаменитый Тадж-Махал, оказалась закрытой для посещений — идут отделочные работы. Ее стены, способные вместить до 20 тысяч верующих, расписаны сурами из Корана, которые перемежаются цитатами из священной книги «Рухнама» — духовного кодекса всех туркмен, написанного Сапармуратом Туркменбаши.

У входа в мемориальный парк, разбитый поблизости от мечети, на памятной плите надпись: «Здесь лежат жертвы, погибшие в землетрясении: мать, братья первого Президента Независимого, постоянного Нейтралитета Туркменистана Сапармурата Туркменбаши. Пусть у них жилище будет раем, спутником — иманы».

В предзакатных сумерках мы возвратились в Ашхабад. Находящийся на южной окраине города парк Независимости был залит светом многочисленных фонарей, светильников, прожекторов. От улицы 10 лет Благополучия мы прошли по Главной аллее парка, где в окружении пятиглавых орлов-фонтанов стоит золоченая фигура Президента. Широкая мраморная лестница привела нас к монументу Независимости — полусферическому зданию, свод которого венчает колонна высотой 91 метр, таким необычным образом увековечившая 1991 год — дату обретения Туркменистаном независимости. Через один из пяти парадных входов мы попали во внутренние помещения Монумента, поразившие нас роскошью своего убранства. В этом музее Национальных Ценностей собраны прекрасные образцы ювелирного искусства, холодное, огнестрельное оружие, нумизматическая коллекция. На одном из главных стендов демонстрировался эскиз государственного герба Туркменистана, утвержденный подписью Президента. В центральной части герба на голубом фоне красовался великолепный ахалтекинский конь необычной масти — его тело словно отливало золотом. Стоявший позади меня гид проговорил: «Это не просто конь. Это — Янардаг, в переводе на русский — «Огненная гора». Личный конь Президента».

Конюшня для герба

— Такая масть может быть только у ахалтекинцев, — сказал Юсуп Аннаклычев, директор Национального центра конного спорта Туркменистана, показывая на четырехлетнего жеребца, которого вывели из сверкающей чистотой конюшни.

Конь и впрямь был невероятно красив. Поджарое, сухое тело с перекатывающимися мускулами, точеные, тонкие ноги, гордая прямая шея, горбоносая голова. Подобных красавцев в новом конноспортивном комплексе, построенном южнее Ашхабада, более двухсот голов.

Ахалтекинцы — одна из древнейших пород лошадей. И арабская, и английская породы создавались при участии текинских коней. Туркмены и их предки на протяжении тысячелетий пестовали своих лошадей, превратив коневодство в подлинное искусство. Территория Южного Туркменистана считается едва ли не самым древним центром разведения лошадей. Достоверно известно, что прародители туркменской нации — массагеты, саки, парфяне — были обладателями великолепных боевых коней, выращенных специально для участия в войнах. Конь стал объектом поклонения этих народов, а в дошедших до нас его изображениях невозможно не узнать современных ахалтекинцев. Расположенная в окрестностях Ашхабада столица Парфии Нисса славилась своими «крылатыми лошадьми» на весь античный мир.

Туркмены, унаследовав от предков традиции коневодства, создали образец совершенства — ахалтекинскую породу лошадей. Трудно передать словами, кем является конь для туркмена. Это — член семьи, лучший друг, верный спутник. Не случайно туркмены, пожалуй, единственные из тюркских народов, не употребляют в пищу конину.

Постоянные тренировки, забота, как о ребенке, особый рацион питания, сухой, жаркий климат, участие в продолжительных, полных опасностей набегах выковали ахалтекинскую породу, отличающуюся невероятной выносливостью, резвостью, крутым нравом и сообразительностью. Ни одна другая порода лошадей не может похвастаться такими протяженными переходами, в которых участвовали ахалтекинцы. Чего стоит только пробег Ашхабад — Москва 1935 года, когда туркменские конники на своих ахалтекинцах преодолели 4 300 км за 81 день.

Именно на участнике этого пробега, ахалтекинском жеребце (заводская кличка Араб), Маршал Советского Союза Г.К. Жуков принимал Парад Победы на Красной площади. Нам рассказали, что для маршала решили подобрать такого коня, который чувствовал бы ритм марша, исполняемого духовым оркестром. После тщательного отбора осталось 10 лошадей. Отсматривая претендентов на долгих, изнурительных репетициях, члены комиссии никак не могли прийти к единому мнению и предварительно наметили к участию в параде английскую лошадь. Обсуждение затянулось, лошадей поместили в загон, а уставший от многократного исполнения марша оркестр решил сыграть вальс. И тут, перепрыгнув через ограду, на площадку вырвался Араб. Он, словно задумавшись, немного постоял, а затем закружился в ритме вальса. Свидетели этого зрелища тотчас решили, что именно этот конь и должен быть на Параде Победы.

…А из конюшен выводили все новых прекрасных коней. Молодые жокеи под суровым взглядом народного артиста СССР Амандурды Аннаева, объездившего со своим конным цирком весь земной шар, демонстрировали чудеса джигитовки. Мчащихся по кругу, встававших на дыбы лошадей переполняло здоровье, было видно, что им обеспечен великолепный уход. Чтобы в этом убедиться, мы совершили небольшую экскурсию по только что открытому комплексу.

Построенный по личному указанию Сапармурата Туркменбаши центр конного спорта стал своего рода святилищем культа коня. В этом храме одного из национальных символов Туркменистана лошади окружены всепоглощающей заботой и любовью.

Расположившийся в предгорьях Копетдага комплекс, строительство которого обошлось в 30 миллионов долларов, занимает внушительную площадь в 56 гектаров. Территория поражает своей благоустроенностью, чистотой и обилием зелени. Гладкий асфальт автомобильной дороги привел нас к одноэтажному вытянутому зданию ветеринарной службы и иммуногенетической лаборатории, белизна внутренних помещений которых наводит на мысль о необходимости переодеться перед входом в стерильную одежду. Здесь, занимаясь исследованием ДНК, следят за чистотой крови ахалтекинцев, дипломированные ветеринары раз в месяц проводят обязательные медосмотры. В прекрасно оборудованной лечебнице для коней предусмотрены процедурные кабинеты, операционная, рентгеновский кабинет. Неподалеку — карантинное отделение, бассейн, душевые, площадки для выгула и тренировок.

Нам показали просторные светлые конюшни, устланные свежей соломой денники, где лошадям как раз задавали корм. В их обязательный рацион помимо сена, люцерны, овса и ячменя входят масло, яйца, сахар, арбузы, мел, витаминные добавки. На территории комплекса находится и небольшой завод по производству кормов. В случае аварии в электросети комплекс может перейти на автономное энергоснабжение.

Есть здесь площадки для выездки, конкура, школа верховой езды. В мире найдется немного конных центров подобного уровня. Мы побывали и на ипподроме комплекса, трибуны которого вмещают 5 тыс. зрителей. Для скачек тут сооружены три беговые дорожки с травяным и песчаным покрытием. Внутренние помещения трибуны для почетных гостей больше напоминают посвященный ахалтекинцам музей. Орнамент, запечатлевший табуны мчащихся лошадей, бесконечной лентой вьется вдоль потолка. Мраморный пол украшает мозаичное панно в виде скачущих коней. По стенам в золоченых рамах развешаны не портреты выдающихся наездников, а изображения знаменитых ахалтекинцев. Лишь для одного человека сделано исключение — при входе висит портрет Сапармурата Туркменбаши, имя которого носит этот комплекс.

Спустя несколько дней, побывав на ашхабадском ипподроме, где проходили воскресные скачки, мы увидели, на что способен «оседланный ветер» — ахалтекинский конь. Бешеный темп эти лошади берут прямо со старта, без видимых усилий выдерживая невероятный галоп, сохраняя гордую осанку. Гудели трибуны, волновались сеисы (тренеры), а победителя скачки подводили к центральной трибуне и накрывали великолепным туркменским ковром. Этот дивный красный наряд ниспадал до самой земли, и в искусных узорах ковра оживала история туркменских племен.

Орнамент вечности

В помещениях Музея ковра пустынно и тихо. Словно завороженные, мы стоим перед ковром, сотканным в XVII веке, сохранившим такую изумительную свежесть красок, что его орнамент кажется живым. Туркменское ковроделие, традиции которого восходят к I тысячелетию до н. э., слывет одним из высших проявлений народно-прикладного творчества этой страны. Именно поэтому гели — ковровые узоры, как один из символов древней туркменской нации, — украшают герб Туркменистана.

Туркменские ковры давно были известны в Европе под названием персидских или бухарских — через рынки этих стран изделия туркменских мастеров попадали в руки ценителей этого искусства. За них платили баснословные деньги, их коллекционировали, вывозили во время войн в качестве трофеев.

Ковры и ковровые изделия сопровождали туркмен на протяжении всей жизни. Ими утепляли и украшали юрты, из них делали детские люльки, в них хранили различные предметы быта, укрывали верблюдов, использовали в похоронных обрядах. Всего насчитывается более 100 наименований ковровых изделий, имеющих определенное функциональное назначение. Ковроткацким искусством владела каждая туркменская женщина — этому ремеслу обучали с раннего детства, ткацкий станок стоял возле люльки ребенка, который незаметно приобщался к азам мастерства.

Ковроткачество, распространенное по всей территории Туркмении, в каждой из областей, у каждого рода имело свои особенности, а неповторимый орнамент и цветовой тон становились своеобразной родовой эмблемой. В ковровом орнаменте туркмен отразились их повседневные занятия, окружающий мир, значимые исторические события. Узоры многих ковров донесли до нас память о доисламских временах Туркменистана, запечатлели различные этапы развития и становления туркменского общества. Орнамент ковров стал своеобразной летописью, многие страницы которой еще ждут своей расшифровки.

В 1993 году постановлением Сапармурата Туркменбаши в Ашхабаде был создан единственный в мире Музей ковра, сотрудники которого занимаются экспонированием, хранением, изучением, реставрацией и воссозданием уникальных ковровых изделий ручной работы. В Музее ныне хранится более 2 000 экспонатов, среди которых неповторимые двусторонние и рельефные ковры. Качество ковров во многом определяется их плотностью, а она зависит от количества узелков, сделанных мастерицей на одном квадратном метре. Для хорошего ковра плотность исчисляется 200—300 тысяч узелков на 1 м2. Нам показали ковер, тончайшая поверхность которого вместила более 1 миллиона узелков на квадратном метре. Он настолько плотен, что даже не пропускает воду. Про такие ковры говорили «твердый, как камень, нежный, как роза». На создание подобного шедевра уходили годы, иногда большая часть жизни мастерицы, которая за время работы успевала многое пережить и переосмыслить, и тогда ковер становился своеобразным отражением мировоззрения соткавшей его женщины.

…По лестнице выходим на балкон светлого, просторного зала, в котором установки искусственного климата поддерживают постоянную влажность и температуру. В этом специально пристроенном к Музею помещении стену украшает самый большой в мире ковер ручной работы «Золотой век Сапармурата Туркменбаши Великого». 38 мастериц Бахарденской ковровой фабрики, работая в три смены, за 7 месяцев создали ковер площадью 301 м2 и весом 1 200 кг. Ковер-гигант, при работе над которым использовались армированные нити, был соткан к десятой годовщине независимости Туркменистана. Основным орнаментом его классическому красному полю послужил штандарт Президента — пятиглавый орел, а края украсило стилизованное изображение сочинения Сапармурата Туркменбаши — священной книги «Рухнама». И словно заклинание внизу золотом вытканы слышанные нами уже не раз слова: «XXI век станет Золотым веком туркмен»…

Был вечер. Давно погас последний отблеск осеннего солнца, к городу подступала ночь. Из окна нашей гостиницы виднелся Копетдаг, опоясанный светящейся в темноте цепочкой. Это зажгли фонари на тропе Сердара — тропе Вождя, огромной бетонной лестнице, вьющейся по предгорьям Копетдага от Ашхабада до Ниссы, древней столицы великой рабовладельческой Парфии. Этот «путь здоровья» длиной 38 км тернист и труден, его одолеет не всякий, несмотря на удобные перила и тенистые беседки с золочеными крышами. Но каждый, кто дойдет до конца, сможет прикоснуться к временам могучего Парфянского царства, ставшим прообразом Золотого века, обещанного Сапармуратом Туркменбаши Великим.

Подобные работы:

Актуально: